Остальные. Часть 1 - Р. Л.

– Сейчас судят очень плохо. Очень плохо.

– Вот Ходорковского-то вот недавно посадили за миллиарды. Евреев-то этих.

Одежда двух этих плотных старух слоиста, многослойна и подпирает лица, как вода выталкивает из себя предметы.

4.12

– Моя мама была, его мама была, его мама была, то есть её мама была.

Играют в хоккей на роликовых коньках между зелёной стеной и красным низким забором. Кто в куртке с бейсболкой, кто в футболке, подставляя руки вечернему солнцу. Тела и лица меняют траекторию движения внезапно, как это делают птицы в стае. Их около десяти. Скорее чуть меньше, чем чуть больше. Скорее девять, чем двенадцать.

Объясняет ему что-то возле светофора, трясёт кулак с выставленным указательным пальцем. А второй кудряв, и руки его опущены, держат по тяжёлой сумке.

Позади длинного блестящего ряда новых велосипедов, выстроенных по росту (подножки удерживают их склонёнными, рули развёрнуты) стоит и смотрит: то ли на вывеску завода, то ли на темнеющее небо. Руки греются в карманах куртки. Это женщина, женщине около сорока.

4.13

Милиционер и его женщина переходят улицу на красный пешеходный. Они держатся за пальцы. Из его кобуры видна металлическая пятка пистолета. Он в очках. Каштановая гладкая краска на её волосах.

Отставляет швабру, открывает прозрачный холодильник и достаёт пиво. Тёмно-розовый халат и белые носки поверх чёрных непрозрачных колготок.

Смотрит в окно, прижав к щеке вытянутый указательный и мягко сложенные остальные. Мелкие стянутые кудри. Глаза хватаются за предмет, бросают его и ищут новый.

Уроженцы Закавказья кормят монетами узкий прямоугольный ящик, обступив с трёх сторон. Не отрываясь смотрят на разноцветное мельканье. Ящик булькает, пищит и гугукает.

4.14

Бежит трусцой к открытым металлическим дверям, в руке авоська с четырьмя футбольными мячами; большая спортивная сумка бьёт по спине.

Одетая в фиолетовый плащ держит красный пластмассовый с прорезями ящик для перевозки домашних животных, в котором стеклянные банки.

Левой рукой обнимает сидящего на коленях ребёнка, правой сжимает раскрытую настежь книгу. Читает вслух: «Глава двадцать восьмая, самая весёлая». Ребёнок с желтоватым длинным лицом смотрит на буро-бордовый каменный забор.

На самом переднем, высоком сиденье троллейбуса читает мягкий детектив, лежащий на поднятых коленях. Правой кистью сжимает синюю полулитровую банку алкогольного коктейля, изящно оттопырив мизинец. Левыми пальцами достаёт со дна кармана семена тыквы. Освободив съедобное зубами и языком, проводит пальцами по круглому поручню над металлическим щитом, чтобы сбросить мокрую шелуху к дверным ступенькам.

4.15

В красной шапочке идёт прихрамывая, придерживаясь за костыли, выкидывает левую ногу, словно она раскладная.

Пережидая пробку, сел в красных штанах на корточки среди стоящих, опираясь на трамвайный стул, читает телевизионную программу. За окном, весь в красном, идёт между рядами машин с сумкой у бедра, просовывает листовки в щели опущенных стёкол. Возле закрытых чуть замедляется, но идёт дальше, не беспокоя.

– Не говори под руку!

– А-а?

Проносятся на роликовых коньках одна за другой, чтобы повстречаться за поворотом с подружками – одна чуть выше ростом, другая совсем маленькая.

– Это действительно не ты звонила? – спрашивает старшая.

– Честное слово, – шагает, ловко переставляя колёсики по асфальту.

4.16

– Ты знаешь – это тёмный лес. Абсолютно тёмный лес. И как ты потом будешь его искать?

Серебристый телефон прикреплён к тусклому кольцу, квадратному в разрезе, надетому на большой палец. Длинные неострые бледные ногти, яркая помада на белом лице.

Высыпали в коридоры участники конференции. Дамы в преподавательских лучших платьях. Мужчины бородаты, с пуловерами под пиджаками. Один подносит раскрытую книгу к огромным линзам в толстой-толстой чёрной оправе. Ещё один держит у волосатого лица белую чашку с кофе.

– На месте евреев я бы, – говорит женская спина в коричневом с искрой костюме мужскому лицу в тройке и галстуке.

Две юные жизнелюбивые и яркие армянки спрашивают дорогу у пары милиционеров. Милиционеры мешкают, отвечают и – снова замешкавшись – просят показать документы, удостоверяющие личность.

– С радостью! – шарят под мышками, в сумочках.

4.17

Полные женщины неловко, но сильно упираются в мётлы. На скамейке возле коммунальной машины выложен праздничный стол, состоящий из газет, пакетов, напитков и закусок.

На скамье сидят трое юношей в длинных и расстёгнутых чёрных пальто. У каждого в руке открытая бутылка игристого вина, которое они потребляют из горл. Позади них – длинный округлённый белый лимузин с непрозрачными окнами и другие украшенные автомобили. Невеста в белом платье с голой спиной пощипывает свой наряд и чокается с гостями и скованным костюмом женихом.

Вытянула ногу по асфальту, сбоку початая бутылка сидра, говорит ему вверх:

– Был один такой, ушёл – и с концами.

Он, в оранжево-коричневых вельветовых штанах, полуженской кофте и с круглой чёрной повязкой на глазу, отвечает так:

– Света, я не такой человек, отцепись-окстись! – и уходит по направлению к торговой палатке, приговаривая: – Эта церковь, она всегда работала, работала, работала, работала, всегда работала, слышь, работала, и во время войны работала, и эти, как их, работала, азеры, да, работала, работала, а батюшка – вот такой мужик.

В руке у него новая сторублёвка.

Снимают кино, окружив прожекторами и камерами подъезд старого общественного здания с колоннами. Из дверей выходят люди в чужих одеждах, делают нужные движения, говорят нужные слова и ждут в ответ нужных слов. Один рвёт бумагу, другой одет в сюртук с большими блестящими пуговицами.

4.18

Посередине трамвайной колеи вычёрпывает воду из прямоугольной щели длинным ковшом в металлическое ведро. При приближении вагонов отходит в сторону, убирая с путей деревянную красную решётку и смотрит вниз, под колёса, прогибающие рельсы. Косынка в розовый мелкий цветочек, оранжевый бушлат.

На балкон третьего этажа выбирается худой человек в беловатой майке. Чешет себе грудь и смотрит под ноги. Закрывает, уходя, дверь, где вместо стекла фанера с условными символами в углу: не кантовать, хрупкое.

– С велосипеда все падают, – учит отец кататься девочку, одетую в розовое просторное пончо с капюшоном.

Конец ознакомительного фрагмента.